Город которого нет. Загадка города Перекоп.
Ворота Крыма 200 лет назад: рёв саранчи и скрип маджары.
Перекоп в XIX веке пугал и удивлял путешественников земляной стеной, ядовитыми миазмами болот, миражами и самой отвратительной музыкой.
Какое впечатление производил городок с остатками крепости на севере полуострова полтора-два века назад на иностранных и отечественных туристов можно узнать благодаря старинным путеводителям и путевым заметкам, а также переводам редких книг.
Хебер разведал пути доставки соли.
Реджинальд Хебер (1783-1826) – английский священник, путешественник, поэт и литератор. В 1823 году был посвящен в епископы Калькутты. Ему довелось побывать в Крыму еще в 1806 году, но заметки об этом путешествии напечатали уже после его смерти в книге 1830 года «Жизнь Реджинальда Хебера, лорда-епископа Калькуттского, изданная его вдовой».
«Перекоп – несчастная станция, состоящая из одного или двух домов, в которых проживают почтмейстер, домов таможенных чиновников и небольшого барака, – писал в своих путевых заметках Хебер. – Знаменитая земляная стена очень высокая, с огромным рвом. Она простирается по прямой линии от моря до моря, без каких-либо останков бастионов или фланговых башен, которые я бы мог обнаружить. «Золотые ворота» узкие, и слишком низки для английской повозки. Прилагательное «Золотой» у татар является синонимом «Королевский», и поэтому мы часто слышим «Золотая Орда», «Золотой шатер» и т.д. Полковник Сирнес упоминает такие же названия в Аве (Бирма - прим. авт.), так что я предполагаю, что это слово – обычно для всего Востока. Здесь имеется только один хороший колодец у Перекопа, но вода из него солоноватая и мутная.
Проезжала колонна из около двухсот кибиток, нагруженных солью и запряженных волами: ими управляли малороссияне, которые привезли зерно в Крым и возвращались с этим нынешним грузом. Белая или очищенная соль известна по всему югу России, даже на лучших столах она оказывается с большим количеством примесей, и потому очень коричневого цвета. Кибитки, груженные таким товаром, образуют своего рода караван. Они выходят таким способом из городов или сел, но едут очень долго, возчики устраиваются на ночь с подветренной стороны у своих повозок и растягиваются на траве. Во время независимости Крыма (как рассказал мне старый офицер) эти люди всегда были вооружены и ехали, не опасаясь татар, составляя свои повозки каждый вечер в круг, и держали постоянных часовых.
Здесь в Перекопе мы, с большим сожалением, покинули Крым и его приятных жителей: это было действительно оставлением рая, когда мы лишились его красивых гор и снова очутились в огромной зеленой пустыне, которая и прежде сильно утомляла нас. Мы сменили оливки и кипарисы, чистую воду и свежее молоко на камыши, высокую траву и осушенные болота, воду из которых можно лишить ядовитости, лишь смешав с коньяком. Вместо чистого ковра по вечерам и ужина из яиц, сливочного масла, меда и сладостей мы получили сидения нашей повозки и остатки нашего старого сыра».
Уэбстера оглушил грохот телег.
Пятый сын шотландского священника, студент Эдинбургского университета, путешествуя по Европе, Азии и Африке, в 1827 году добрался и до нашего полуострова. Джеймс Уэбстер (1802-1828) проехал в Крым через Перекоп, что и было зафиксировано в записках «Путешествие через Крым, Турцию и Египет в 1825-1828 годы, включающая последнюю болезнь и смерть Императора Александра и русский заговор 1825 года, Джеймса Уэбстера».
«Перед Перекопом мы поняли, что не успеем доехать до какого-либо приличного места до наступления ночи, и остановились в доме русского крестьянина; низкие грязные стены и тростниковая крыша создавали убогий внешний вид, которому соответствовало и внутреннее убранство, – делился своими наблюдениями Уэбстер. – Мы вошли в душную комнату со зловонной печью, кишащую блохами и мусором, где рабочие люди обоих полов спали на скамейках. На столе был наполовину съеденный арбуз и кусок черного хлеба; в центре комнаты стояло нечто наподобие колыбели, в ней лежал ребенок, а в углу стоял образ Богородицы со свечой и букетом цветов перед ним. Расправившись с ужином, мы попросили набросать немного соломы у входа в домик, на ней мы растянулись и заснули, ничего не зная, к сожалению, о насесте над головой. О существовании насеста мы узнали лишь на следующее утро по состоянию нашей одежды. На рассвете мы тронулись в путь и впервые увидели больших дроф, изобилующих в этих равнинах. Стаи скворцов, чибисов, бекасов и морских птиц могли бы обеспечить прекрасную охоту, имей мы свободное время, чтобы позволить себе такое удовольствие Ближе к середине дня мы приехали в Перекоп – место, служащее въездом в Крым. Здесь мы впервые встретили караван татар из сотни телег, в некоторые из них были впряжены быки, в другие – верблюды. Эти люди никогда не смазывают колес. Скрип одного колеса довольно противный, но шум четырехсот был настоящим мучением. Татары при этом пели, но в их случае это больше было похоже на завывание; не хватало только вожака с коровьим рогом и человека в каждой телеге, который бы точил пилу, чтобы окончательно дополнить концерт. Дорога наша проходила всё так же через степь, но общий вид определенно изменился. Татары в черных шапочках из овечьей шкуры и в восточных одеждах, верблюды, пасущиеся по обеим сторонам дороги, многочисленные дрофы, разгуливающие повсюду, создавали новую и занимательную картину. Мы провели эту ночь на почтовой станции в весьма комфортных условиях, а поутру показались голубые горы крымского побережья».
Всеволожский увидел у Перекопа мираж.
Русский политический деятель, историк, типограф, библиофил, кавалер ордена Святого Георгия и губернатор Твери побывал в Крыму в 1836 году. Об этом он упоминает в своих записках «Путешествiе чрезъ Южную Россiю, Крымъ и Одессу в 1826-1837 годах».
«В степи, не доезжая Перекопа, увидел я в первый раз в моей жизни замечательное явление природы: это мираж, писал Николай Сергеевич. – Рано поутру, когда солнечные лучи еще почти горизонтально скользили по небосклону, я увидел как бы в полуверсте перед собой широкую реку. Мне даже видны были ее струи. Здесь географические мои познания совсем расстроились: я не понимал, что это за река? Откуда она забрела в степь, в которой, по моим сведениям, воды никакой нет? Чем больше я рассуждал, тем больше терялся в своих соображениях, наконец решился спросить ямщика. «Что это за река у вас?» – «Тут нет никакой реки», – хладнокровно отвечал он мне. «Так это, верно, озеро?» – «И озера тут нет». – «Да разве ты слеп, ямщик! Ты видишь – вода!» – «Да это, сударь, наваждение. Мы это часто видим». Мы скакали во всю прыть и действительно давно бы должны были достигнуть до реки, но она оставалась у нас всё на том же расстоянии. Я не мог спустить глаз с этого феномена; но солнце стало выше, река, вода и мечтания мои исчезли.
Вероятно, что Крымский полуостров был некогда совершенно отделен от материка. По крайней мере, таково было мнение знаменитых древних и новейших писателей, как-то: Плиния, Иродота, Страбона, Бюффона, Палласа.
В Крым въезжаешь, по-моему, сквозь ворота со сводами. При самом въезде и посередине перешейка стоит Перекоп, по-татарски Ор-капи, крепость каменная, почти регулярная, имеющая шесть бастионов, равелины, куртины и глубокие рвы, также выложенные камнем. Она довольно крепка. В ней находятся гарнизон, военные начальники и помещены все необходимые потребности, как-то: разного рода магазины, госпиталь, казармы и проч. В предместье живут одни чиновники, употребляемые при соляных озерах, да маркитанты. Прочие жители, как-то: купцы, мещане, ремесленники всякого рода, поселились в трех верстах отсюда, в местечке, называемом Армянский Базар, чрез который и дорога пролегает из Перекопа в Симферополь.
На перекопских воротах вытесана на камне сова. Полагают, что это был герб царствовавших князей чингисханова рода. Этот город был взят русскими войсками под начальством фельдмаршала Миниха в 1736 году; потом, во второй раз, князем Василием Михайловичем Долгоруковым в 1771 году, а в 1783-м уже остался со всем Крымом под властью российских государей. В нем православная церковь и одна мечеть. Жители – россияне, татары, греки, армяне и жиды. Здесь обширнейшие соляные магазины. Соль добывается из близлежащих озер, а садится в них в июле месяце. Каждый год вывозится ее из Крыма более чем 25 тысяч фур.
Крымский перешеек был укреплен с древнейших времен для защиты полуострова от тавро-скифских набегов. Укрепления эти состояли из стены с башнями, отчего и место получило от греков название Неонтихоса (новая стена).
Теперешнее укрепление сделано турками на том же месте. Оно состоит из земляного вала, имеющего протяжение от Черного моря до Сиваша, и из глубокого рва, обложенного диким камнем. Ров этот около 12 сажень (1 сажень= 2,13м) ширины и 25 футов 1 фут=0,3048м) глубины; он еще хорошо сохранился, но вал в некоторых местах осел. От Перекопа к Черному морю он простирается на 5,5 верст (1 верста=1066,м), и в нем устроены три батареи; самая сильная у моря. До Сиваша считают три версты; тут только две батареи, из которых одна поставлена на самом Сиваше. Нельзя не подивиться точности, с какою Страбон, никогда здесь не бывавши, определил ширину перешейка. Он обозначает ее в 40 стадиев; полагая почти пять стадиев в версте, выходит ровно наш размер – 8,5 верст. Как не заключить из этого, что можно с уверенностью полагаться на аккуратную точность греческого географа в его описании Черного и Азовского морей и Таврического полуострова».
Сементовский разглядел высеченную сову.
Статский советник, писатель, археолог и историк Николай Сементовский (1819-1879) в «Путешественнике» 1847 года с восторгом описывал окрестности Перекопа.
«Рано утром переехал я Перекоп, это было в конце марта; в южном краю всё уже зеленело, кусты и деревья облились снежными благовонными цветами, воздух дышал негою, – делился своими впечатлениями с читателями Николай Максимович. – Перекоп лежит посередине перешейка, на берегу рва, соединяющего море; чрез этот ров перекинут мост. Это единственное место, чрез которое проезжаешь сухим путем в Тавриду. За мостом тянутся с версту по обеим сторонам маленькие домики, землянки и кое-где худо выстроенные лавки, это единственная улица, составляющая весь настоящий Перекоп, построенный Мегли-Гиреем в 1515 г.
Спустя после него тридцать лет другой хан Сагим-Гирей расширил паланку Феркарманскую, соединил дно моря рвом и построил по направлению его каменную стену с башнями, из которых в настоящее время видны развалины двух крайних у берегов моря.
У самого Перекопа находятся развалины укрепления, построенного, как предполагают некоторые ученые, генуэзцами; оно обведено глубоким рвом и высоким валом. Среди развалин этой стены уцелели ворота, обращенные в пороховой погреб; над входом их с одной стороны и доселе существует арабская надпись, с другой – прекрасно высечена сова. Среди города возвышается церковь во имя Св. Николая; она окружена каменными домами, принадлежащими Крымскому Соляному правлению, в Перекопе еще и доселе существует каменный домик, построенный по случаю путешествия Императрицы Екатерины».
В 1836 году в Лондоне вышла книга Эдмунда Спенсера «Путешествие в Черкессию, Крымскую Татарию и др.». Но в английских энциклопедиях такой автор не упоминается. Так звали известного поэта времен Шекспира, и возможно, что Эдмунд Спенсер – это просто псевдоним. Он изучал новые российские владения, писал отчеты, его поддерживали британские власти, и можно предположить, что Спенсер был одним из многих английских шпионов, которые интересовались военными успехами России.
«Болота возле Перекопа угрожают путнику перемежающейся лихорадкой, об этой опасности он всегда узнает по наличию отвратительной «rana variabilis», есть точная информация, что эта рептилия (вид жабы - прим. авт.) может существовать только в атмосфере, пропитанной болотными миазмами, – докладывал Эдмунд Спенсер. – Пусть тот, кто ценит здоровье, нет – жизнь – мчится быстрее из этого края, где он увидит их во множестве рядом с солеными болотами, чьи миазмы вызывают лихорадку и которым невозможно сопротивляться. Я только одну ночь подвергался их вредному воздействию, заночевав у Перекопа, и это привело к боли в горле, хотя я принял все меры предосторожности, пытаясь обеспечить свою безопасность, использовал свой многолетний опыт, сделав вокруг себя надежную раму, которая защищала меня от горячих источников и ядовитых паров во многих странах.
Действительно, сказать по правде, такой здесь опасный характер климата, а лихорадки так часты в течение летних месяцев по всему полуострову, и в степи, и в уединенной долине, и в горах южного побережья, что почти невозможно избежать их иностранцу. Если вы рискнете насладиться вечерним ветерком, не будучи завернутым в плащ, или побаловаться во время жаркого дня, сняв с себя одежду, то несомненно последует лихорадка. Обычный прием молока, яиц, масла или просто выпитый стакан воды, особенно после поедания фруктов во время большой жары окажется достаточным, чтобы вызвать приступ.
Сильно устав от степных путешествий, я приехал в Перекоп, где мне нужно было оставаться несколько дней из-за ужасной жары. Это самое убогое место, которое можно себе представить, и хотя оно и является столицей района, но имеет только несколько домов, в которых проживают российские сотрудники, связанные с правительственными солеварнями.
Преодолеть безграничные пустыни Крымтатарии верхом на лошади, когда термометр поднимается выше 100° (37,8° по Цельсию - авт.) Фаренгейта без деревьев или других предметов, которые бы дали нам малейшую тень, было подвигом, который даже мое сложение саламандры не сочло приемлемым. Поэтому мне было предложено сменить коня на татарскую маджару, одну из этих примитивных караванов, которые отправлялись из Перекопа в Евпаторию. Новизна такого была, безусловно, искушением. Транспортное средство тащила пара толстых верблюдов, а мои спутники по вояжу – мулла и его жена – оказались добродушными и покладистыми, не показавшими никакого отвращения к столь тесному контакту с гяуром.
Маджара представляет собой длинное узкое транспортное средство, покрытое сухими овечьими шкурами и стоящее на четырех деревянных колесах, целиком сделанное без какого бы то ни было железа, вместо гвоздей используется кора липы и древесина там, где она подвержена трению. Тем не менее, несмотря на хрупкость материалов, время, в течение которого эти повозки ездят и грузы, которые они перевозят, удивляют. Татары никогда не смазывают колеса, поэтому на протяжении всего нашего путешествия мы слышали серенаду из самой отвратительной музыки.
Татары, занятие которых в основном пастушеское, чрезвычайно бедны в этой части крымской степи, и, когда мы смотрим на их дома, невозможно избавиться от мысли, что они изучали искусство архитектуры у барсуков и кроликов, ибо, как и у тех, их жилища зарыты в землю. В этом, видимо, наблюдается их инстинкт самосохранения, который они получили, вероятно, из своих наблюдений и опыта, потому что у них редко или никогда не бывают прерывистые лихорадки. Колонисты, которые живут над землей, в прекрасных домах, часто становятся ее жертвами, предполагается, что миазмы активны только в нескольких футах выше поверхности земли.
Бродя в окрестностях Гнилостного и Азовского морей, этих самых вредных частей Крыма, я постоянно наблюдал перед восходом и заходом солнца, как густой туман висит над почвой. Эти ядовитые испарения наиболее пагубны осенью, когда становятся настолько неприятными для чувств и ощущений, так что никто не ошибется, когда почувствует, как влажный холод проникает во всю силу. Каждый путешественник, посещающий эти страны, должен, по крайней мере, быть немного знаком с медициной и быть обеспечен небольшим запасом лекарств, на случай, если станет жертвой того или иного заболевания.
Эта часть крымской степи – самая бесплодная из всех, что я видел до сих пор, и, поскольку дождя тут не было с апреля, а сейчас был август, не было ни малейшего появления зелени, щелочная «Сал Сола» была почти единственным растением, которое пережило долгую засуху.
Здесь я также имел возможность убедиться в правдивости некоторых удивительных рассказов туземцев, связанных с саранчой, которая так часто разоряет эти страны, что вся природа кажется покрытой ею. Она роится на земле и в домах, а затем поднимается на огромную высоту, совершенно затемняя свет солнца. (Однако я избежал, к счастью, того, что было с бедным Палласом, который когда-то попал в рой и был наполовину задушен.) Когда я впервые поднялся с земли или повернулся в сторону крыльев, я не мог сравнить их шум с чем-либо более подходящим, чем рев моря с сильным штормом».
В Крыму частично сохранился местный аналог Великой китайской стены – ров и вал на Перекопе. От того и Перекоп, что перекопали от моря, до моря и теперь ров там находится.
Отец истории Геродот ещё в V-м веке до н.э. описывал канал и город, на перешейке, но его сведения не имели надёжной привязки к местности.
Впервые вполне определённо о том, что перешеек между материком и полуостровом Таврика, ныне именуемом Крымом перерезан большим рвом и валом в середине I-го века нашей эры упоминал римский ученый Плиний старший. Он писал о существовании здесь корабельной пристани, о том, что откосы и дно рва были облицованы каменными плитами. В письменных документах первого века город упоминается как Тафрос (по гречески – ров). Возможно, что слово Таврида произошло именно от этого самого Тафроса. Примерно в это же время упоминал о рве и городке на перешейке Страбон.
Ни Геродот, ни Страбон, ни Плиний старший ничего не упомянули о том, кто же построил канал-ров и вал на его южном берегу. В их времена, это уже было древней тайной.
В древности Перекопский ров перед насыпью был заполнен водой, и по нему даже ходили корабли, сокращая путь из Каркинитского залива в Сиваш. Длина вала и канала 8475 м. Даже сейчас ширина вала у основания составляет более 15 метров, высота от дна рва – 18-20 м. Ширина канала – от 20 метров.
Учитывая, что тогда судоходство было в основном прибрежным, то максимально заинтересованы в судоходном канале были те, кто нуждался в перемещении большого количества грузов из Азовского моря в северо-западную часть Чёрного и в устья Борисфена (Днепра) и Истра (Дуная). Канал сокращал мореходам путь минимум на тысячу коварных километров в один конец и позволял перемещать грузы круглый год. Кроме того путешествие через канал было абсолютно безопасным, защищало торговцев от непогоды и нападений племён тавров (опять же греческое наименование), обитающих в горах полуострова и занимающихся грабежом судов пристающих к берегам на ночёвку, для пополнения запасов воды и просто вынужденных пережидать непогоду в бухтах. Таким образом, существование канала было экономически оправдано. Весь вопрос – для кого? Кто имел такую экономику, таких врагов, такие ресурсы, чтобы пойти на такие усилия? Одно понятно, что это было какое-то государство о котором мы ничего не знаем.
Но это не только канал, это ещё и вал! Было гораздо проще отваливать землю на две стороны. В этом случае трудоёмкость снизилась бы минимум на треть, что очень существенно на любой стройке. Но создателям нужен был не только канал, но и защитный вал и по этой причине потратились.
Кто возвёл вал и выкопал ров неизвестно. Очевидно одно: он планировал укрываться за этим валом от угрозы идущей из причерноморских степей.
Ещё очевидно, что в распоряжении этого правителя были тысячи землекопов, т.к. им пришлось переместить около 1700 тысяч кубометров каменистого грунта на 20 метров по горизонту и на 8 метров вверх (усреднённо). Если землекоп с железной лопатой за смену способен переместить 4-6 кубов земли на 2 метра, то его древний предок с деревянной копалкой на каменистом грунте вряд ли перекидывал больше 3-х кубов. Получается, что для рытья рва и насыпания вала требовалось до 8 миллионов рабочих смен. Учитывая, что плотность населения в те времена, вряд ли была большой, число впечатляет. Нужен был строй-отряд в 10 000 лопат на 2 с половиной года, без учёта болезней, смертей и непогоды. И это только на земляные работы, а канал ещё был облицован каменными плитами!
Одни ученые считают, что Перекопское оборонительное сооружение создали древние римляне – у них был опыт строительства подобных конструкций на Таманском полуострове. Но в середине I-го века канал и вал уже были и были уже древними, а Римская империя ещё не добралась до перешейка.
Кроме того римляне наверняка, оставили бы какие-то следы о такой стройке века. Такая концентрация людей и средств наверняка отразилась бы в каких-то письменных источниках в самом Риме.
Для города-государства Херсонес, основанного греками из Черноморской Гераклеи (ныне Карадениз-Эрегли) в V веке до н.э., существование канала на перешейке было крайне не выгодным. Канал мог оттянуть на себя львиную долю судов идущих из Азовского моря, однако во многих письменных источниках, оставленных херсонеситами, не выявлено упоминаний о таком серьёзном конкуренте. Это означает, что две тысячи лет назад канал уже был заброшен.
Германские исследователи естественно склонны полагать, что вал возвели готы. Эта версия тоже не выдерживает критики, т.к. готы в Таврику пришли только в III веке н.э., а уже в I-м никто не знал, кто же вырыл ров!
Многие приписывают строительство канала киммерийцам, обитавшим в северном причерноморье в V-Х веках до н.э. Но как кочевники, не оставившие после себя никаких сооружений, кроме захоронений, взяли бы и вдруг построили канал с оборонительным валом, смотрящим на их же степи?
Существует вариант и скифского происхождения нашего вала. Но эта версия более походит на народный фольклор, возникающий из небытия. Хотя именно скифам, ввиду их массовости, такое дело было пожалуй по плечу.
Докопаться до истины уже невозможно. Почти наверняка известно лишь то, что в десятом веке вал зарос, а канал пересох.
После образования Крымского ханства, предположительно в ХV-ХVI веках вал заново укрепили. Позже здесь разместился турецкий гарнизон Ор-Капу (или Турецкий вал), была построена крепость Ферх-Кермен, среде русских получившая логичное название «Перекоп». Главными товарами Крыма были русские рабы и соль. За триста лет не менее трёх миллионов человек было угнано за ров на продажу из тех территорий, которые сегодня принадлежат России, Украине и даже Польше. Для охраны невольничьих рынков и мест добычи соли вновь потребовалась древняя оборонительная линия.
В 1736 году русские войска взяли штурмом Перекопский вал и крепость Перекоп была разрушена войсками графа фон Миниха. В 1754 году, после окончания русско-турецкой войны, крепость Перекоп (Ор-Капы) была заново отстроена ханом Крым-Гиреем, были восстановлены казармы, мечеть, колодцы, таможенный пост и т. д. В 1768 году началась очередная русско-турецкая война, под командованием В.М. Долгорукова-Крымского. В июне 1771 года русские войска штурмом овладели Ор-Капу и вступили в Крым, разрушив крепость Перекоп, которую уже не восстанавливали.
В 1772 году Крымское ханство перешло в подчинение Российской империи, а в 1783 году оно вошло в состав России.
Весной 1787 год императрица Екатерина II, в сопровождении своей многочисленной свиты, совершила первое путешествие по южным землям России и Крыму, с целью осмотра присоединённых к Российской империи земель.
После русско-турецкой войны 1806-1812 годов Перекопская линия фортификационных сооружений утратила свое оборонительное значение, и в 1835 году передана городским властям Перекопа, который стал просто уездным городом Таврической губернии.
С января 1845 г. уездный город Перекоп имел свой герб: на красном поле золотой ключ от полуострова Крым, а в средней полосе на зеленом поле серебряный замок Перекоп.
К концу ХІХ века местные жители разобрали стены шести бастионов и башен, на строительные материалы. Прекратил своё существование город Перекоп в 1920 году, будучи разрушенным артиллерией наступающих войск Фрунзе.
Именно вал со рвом объясняют происхождение названия Крым. Возможно, оно произошло от монгольского «хэрэм» – стена, вал, но скорее, от тюркского «кырым», что означает все тот же ров, окоп. Полуостров стал называться Кырым адасы, что по-тюркски означает остров за рвом, поскольку он был отделен от материка вышеупомянутым Перекопским оборонительным рвом. (Кстати, и древние греки зачастую называли Таврику островом). Со временем топоним укоротился, и его стал именоваться просто Кырым, а позднее – Крым.
Немецкая аэрофотосъёмка прекрасно сохранила нам вид перекопских укреплений и древней крепости.
Сегодня на снимках со спутника крепость и ров выглядят менее чётко.
По печатным изданиям директор МБУ "ИКМ" г.Армянска Л.А. Варшавская.
