Проект «Очевидцы начала войны», воспоминания жительницы Армянска
Усеиновой Софие 1925 г.р.
Каким был Армянск до войны? Что я помню, я вам расскажу. Сейчас говорят «цыганщина» – где недостроенный Дворец культуры. А тогда «цыганщина» была где ул.Каховская. Там жили мусульманские, татарские цыгане. А русские кочевали, приезжали на кибитках. Они разбивали табор в сторону Турецкого вала, жили полтора месяца. Татарские, местные цыгане, держали пост Ураза и хоронили своих по-нашему. Где сейчас подстанция у с. Суворово, было (и сейчас осталось) старинное кладбище. Когда в 90-е гг. давали людям участки, там лежали кости. А на Школьной, где сейчас Свято Георгиевский храм, было старое православное кладбище. Там теперь строятся (за ул.Симферопольской,11), дорожки протоптаны, ходят по могилам, а было как в музее, мы детьми ходили, рассматривали красивые памятники, цветы. Никто ничего не трогал, не ломали. На православном кладбище была красивая церковь, ее снесли в 1938г., остался фундамент, построили автостанцию на один зал. 2-3 автобуса в неделю ходили в Евпаторию.
У татар отмечали в мае праздник Гепреч, чтобы был хороший урожай, перед севом. Это было массовое гуляние – игры, борьба парней, делали качели. Все наряжались. Молодые жены плели много косичек, фески обшивали золотом, монетами, волосы и ладони красили хной. Было угощение – вареные яйца, баранина, калахай – пышные коржики. В степи стелили дорожку, выбирали трех девушек, давали им калахай. Они кланялись на все стороны и катили сзади себя. Все смотрели, как калахай упал, а аксакал определял, будет хороший урожай или нет.
От «Аризоны» до мечети тянулся большой базар, а дальше было с. Суворово (Чулга). Жили там почти одни русские. Мы с ведрами и коромыслами ходили по воду. За мечетью (сегодняшней) были мельницы ветряные. На скотном базаре продавали верблюдов, ишаков, разный скот и лошадей, которых было тогда много. Посреди скотного базара стоял колодец большой. Улицы здесь были Малая и Большая Морская, Перекопская.
За железной дорогой был колхоз им. Буденного. Мой двоюродный брат там работал. В с. Суворово была артель им.8 Марта по производству изделий из камки. Мой муж там работал, когда поженились.
Из Чаплинки, Вадима, Волошино (Кула), с Украины все ездили в Армянск на базары. Татары (таты) с южного берега выращивали и везли фрукты, виноград. Меняли ведро пшеницы на ведро яблок, груш или винограда.
Пятихатка и Филатовка так и назывались, Кураевка тоже, где сейчас пост «Ласточкино гнездо», называлась Буй-Казак и Кара-Джанай.
У моего отца была кофейня на базаре, там где сейчас «Аризона». Отец – Усеин Измайлов, родился в 1892г. в Армянском базаре, в 1942г. немцы расстреляли в Керчи.
С Украины приезжали на мажарах, запряженных волами, за солью. А сюда привозили огромные, упругие караваи, фрукты. Наш дом был тоже по сторону базаров, на Б.Морской, а рядом дом моей тетки по матери. Они заводили во двор брички, отца любили, радовались встрече, называли дядя Семен. Целую неделю украинцы гуляли, играли на балалайке. Мы, дети, танцевали, и они давали нам копейки. Прогуляют, а когда ехать надо, и денег нет. «Дядя Семен, накормите нас на дорогу, мы приедем, отдадим тебе!». Отец готовил в кофейне и шашлыки и борщ – для всех народов. Накормит их и на дорогу даст еще и чебуреков.
Раскулачивание отца.
В 30-е гг. было раскулачивание. Отец был тоже объявлен кулаком. У него забрали кофейню, дом, где мы жили. Дом опечатали, заперли на огромный замок. Мы загрузили бричку какими-то вещами. Мама сшила нам плюшевые пальтишки. Когда нас выселяли, было 3 красноармейца в «буденовках». Один подошел, снял с нас пальтишки голубые и забросил на самый верх вещей. Я заплакала, а сестра испугалась, меня за руки дергает. Отец убежал и скрылся, чтобы не арестовали. Его сестра, тетя Зарефи, была активистка, работала у председателя Зосименко. Она взяла нас к себе. Моя сестра была 20г.рождения, после возвращения из Узбекистана жила в Суворово.
Голод в Армянске.
Это было в 1932-33 гг. В начале 1933г. отец вернулся из бегов, из Баку. У тетиного двора разводил большой костер, ставил большой казан и варил аталу (похлебка из муки, добавлял туда, когда уже появилась зелень, крапиву, конский щавель). Люди приходили и он всем наливал по черпаку. Кто-то донес на него и он снова убежал в Баку. Тетя подолгу ходила по дворам, где просила поесть, где меняла вещи на еду. Когда она приносила горсть кунжута и делила нам с сестрой, было очень вкусно. Её муж, дядя Мустафа, был бывший мулла. У него была лошадь и линейка, он возил людей на вокзал – 2 раза в неделю ходили поезда до Джанкоя: маленький паровоз и 3-4 вагона.
Во время голода они с дядей Яшей с Цыганщины ездили по улицам и подбирали умерших. Где старый кинотеатр по Школьной, там была мечеть. Мертвых везли в мечеть или в церковь, хоронили на старых кладбищах. Местные меньше умирали, друг друга поддерживали, умирали те, кто приходил с Украины. Многие похоронены на старом кладбище.
Были магазинчики «Торгсин», работали там евреи, скупали золото, редкие вещи. У мамы была шкатулочка – подарок отца, массивные серьги. За все дали 1 кг муки. Был серебряный позолоченный кушак с дорогой пряжкой – застегивалась на кинжальчик и цепочки висят. Сдали за крупу. Мама уехала к сестре в Ботаническое, чтобы там прокормиться. Мы жили с тетей. Кое-как пережили.
Перед войной.
В 1934г. отец вернулся, голод уже кончился. Он устроился в Красноперекопск на бромный завод шеф-поваром в заводскую столовую. В 1938г. он завербовался в Керчь на металлургический завод им. Войкова, в 13-ю рабочую столовую поваром, и мы переехали. Моя сестра в 1936г. закончила Севастопольское училище и вернулась к тете в Армянск, та ее выдала замуж за своего приемного сына, и они жили в с.Найманчук (за Воронцовкой).
По страницам архива Историко-краеведческого музея Л. Варшавская.